Умение играть на вёрджинеле, так точно подмеченное Шекспиром, предполагает, что его возлюбленная была или дамой, занимавшей какое-то положение в обществе (возможно, придворной фрейлиной), или высокого класса куртизанкой, овладевшей искусством гейш. Она была очень смуглой, хотя в то время иметь смуглую кожу, темные волосы или карие глаза было немодно, но поэта восхищает ее черный цвет: «…Я думал бы, что красота сама / Черна, как ночь, и ярче света — тьма!» В одном из сонетов предмет гордости описан более точно, и Уилл смотрит на свою любовницу более трезвыми глазами, чем это подобает любовнику:

^{На елизаветинских музыкальных вечерах часто раздавались звуки вёрджинелов: считалось, что на них подобает играть девушкам, но порой их использовали менее продуманно}

Здесь Шекспир резко выступает против романтического преувеличения, часто присущего любовной лирике, но сам явно преувеличивает, перечисляя недостатки возлюбленной, что выглядит достаточно странно для влюбленного. Это честное стихотворение, но вряд ли какая-нибудь женщина осталась бы им довольна. Если любовница Шекспира оценила его искренность, она, должно быть, обладала исключительным чувством юмора. Или, возможно, получила воспитание, при котором к поэтической лести относились как к величайшему пороку. Легче думать, что Шекспир адресует свой сонет молодому мужчине, который слишком превозносит достоинства своей возлюбленной, мужчина, уже достигший зрелости, читает наставление юноше, только вступающему в жизнь.

Кто скрывался за маской Смуглой леди? Кандидаток-чернушек много. Но сначала надо решить, были ли черными только ее волосы и глаза или же «черный» имеет значение «темный» или «кофейного цвета» и относится к ней в целом. Что в борделях Клеркенуэлла, неподалеку от жилища Шекспира, были темнокожие женщины, мы знаем из случайных упоминаний современников: о марокканке рассуждали Гоббо, pere et fils [44] в «Венецианском купце»; в письме к Томасу Лэнкфорду Денис Эдвардс просит его «позаботиться о моей негритяночке: она, конечно, в „Лебеде“, пивной Дейна на Тернбал-стрит, Клеркенуэлл»; «Люси Негритянка, аббатиса Клеркенуэлла» выведена с «хором монашенок» на рождественском празднике в Грейз Инн в 1594 году. В пьесах Шекспира встречаются люди с темной кожей, начиная с Аарона в «Клеопатре»; положение Отелло показывает, между прочим, что в те дни не существовало никаких предрассудков относительно цвета кожи, однако антисемитизм был распространен. Возможно, влюбленность Шекспира в темную кожу не была поэтической эксцентричностью, хотя первоначальный контакт мог произойти вследствие поэтической любознательности.

Если возникнет желание, можно с позиции triste post coitum [45] рассматривать сонет, начинающийся «Издержки духа и стыда растрата / Вот сладострастье в действии…». Те порывы чувств, которые познал Шекспир со своей Смуглой леди, были весьма бурными и исключительно плотскими. Сила возникающего в результате этого отвращения не уступала им. Трудно представить себе более глубокое отвращение, чем то, которое выражено в фразе: «Had, having, and in quest to have» («Оно владеет, иль владеют им»), где поэт, кажется, слышит свое тяжелое дыхание, как у пса, который гонится за сучкой в течке. Это была плотская страсть, а не любовь, и о женщине лучше всего думать как о неизвестной, инструменте примитивного удовольствия, потом сожаления. Когда друг поэта увел ее от поэта, он забрал предмет потребления — фунт, или много фунтов, плоти. После долгого состояния безбрачия или гомосексуальных шалостей он хотел женщину, не Эту Любовницу или Ту Даму. Все это выглядит отвратительно, и я слышу за сценой звяканье монет.

Тем, кто считают Смуглую леди представительницей белой расы, я предлагаю, прежде всего, кандидатуру Мэри Фиттон. Мэри, или Молл Фиттон, была фрейлиной королевы. Зная, что могло случиться даже с человеком высокого ранга, посягни он на ревниво охраняемую Красоту, Шекспир был очень осторожен. Но если господин W.Н. является другом и покровителем автора сонетов, то господин W.Н. мог быть только Уильямом Гербертом (William Herbert), графом Пемброком. Тогда кандидатура Молл выглядит очень правдоподобной, так как Герберт соблазнил ее. Молл даже родила Герберту в 1601 году сына, прожившего очень недолго. Итак, существуют любовница и друг, и оба ведут себя неискренно. Но на мой слух, оба предположения звучат фальшиво.

Если Шекспир так безумно влюбился в Молл Фиттон, по свидетельствам кокетливую распутницу, не похоже, чтобы она тратила на бедного поэта сокровища своего тела, — там не могло быть никакой надежды добиться успеха; он мог вспоминать о ней не иначе как с печалью и все еще похотливой горечью. Он не стал бы насмехаться над ней. Но «Двенадцатая ночь», написанная при дворе в период беременности и позора Молл, содержит глумливую и шутливую отсылку, которую можно принять только в том случае, если мы считаем, что Шекспир, профессиональный драматург, подвергает в своих драмах осмеянию злободневные придворные слухи, будучи сам глубоко безразличным к персонажу, вовлеченному в них. Сэр Эндрю Эгьючик хвастается своим искусством в танцах, а сэр Тоби Белч говорит: «Так почему все эти таланты чахнут в неизвестности? Почему они скрыты от нас завесой? Или они так же боятся пыли, как портреты миссис Молл?» Хотсон в своей работе «Первая ночь „Двенадцатой ночи“» убеждает нас, что имя госпожи Молл употреблено ради обычной саркастической игры слов. Он предполагает, что меланхоличный дворецкий Мальволио госпожи Оливии является карикатурой на сэра Уильяма Ноулза, одного из придворных королевы, который, хотя был женат и стар, оказывал Молл смешные знаки внимания. В самом имени содержится недвусмысленное указание на его вожделение: Mall voglio (Мальволио) означает «я хочу Молл». Если Шекспир страдал по вине Молл, едва ли он стал бы зарабатывать комический капитал на страданиях другого мужчины.

Самое лучшее — оставить Смуглую леди анонимной, даже выдуманной. Шекспир находился в Лондоне долгое время, и нет оснований думать, что он ограничился одним увлечением. В сонетах мы слышим отзвуки самых обычных переживаний, известных любому мужчине: обладание женским телом, внезапное резкое изменение чувств, страдания покинутого, отказ от своих притязаний в ответ на измену подруги. Шекспир был не Джоном Китсом, страдавшим по Фанни Браун, но реалистом, сознававшим свое раздвоение, а также борьбу черного и белого духов, непреодолимое вожделение первобытной тьмы, которая скрывается во всех женщинах, как в белых, так и черных.

Глава 11

ДВОРЯНИН

Бунт в Сити. Головы мятежников насажены на пики ворот «Биллингзгейт». Объявлено военное положение. Подмастерья повешены, казнены и четвертованы на холме Тауэр.

Это было лето 1595 года, и основной причиной волнений стали высокие цены. Подмастерья избивали продавцов яиц, масла, что продавали свои товары по удвоенным и еще более высоким ценам. Яйца, по пенни каждое, масло по семь пенсов за фунт — этого вытерпеть было невозможно, поэтому масло размазывали по мостовой, а яйца использовали в качестве подсобных боеприпасов. Молодежь всегда с восторгом проявляла гнев, но пожилые не всегда проявляли терпимость. Как нам кажется, власти зашли слишком далеко, устраивая казни совсем еще мальчишек на месте их преступления, но такова была Веселая Англия. Естественно, театры были закрыты, потому что именно там чаще всего собирались студенты, потенциальные бунтари, и «слуги лорда-камергера» оставались без работы, по меньшей мере, два месяца.